|
|
Миссия издания |
Крашевская Наталия Валентиновна Университет Санг-Мёнг, Сеул Московский Авиационный Университет Университет дружбы народов, Москва Виноградова Нина Васильевна Университет Чхонг Чжу, Чхонгджу Московский
Государственный Социальный Университет, Москва Пролегомены к психометодическим
основам национально ориентированного обучения иностранцев русскому языку,
представленные в наблюдениях и описаниях. Сколько языков
ты знаешь, Столько
раз ты – человек.
Ходячая истина Введение. Как возникла идея. История массового обучения русскому языку
представителей разных стран, народов и этносов насчитывает не столь уж много лет,
хотя в большинстве университетов мира отделения русского языка существуют уже
многие десятилетия. Но сама наука о преподавании русского языка как иностранного развивается
как самостоятельная дисциплина, пожалуй, с момента т.н. “хрущевского потепления”, и главным образом, с момента открытия
Университета дружбы народов в 1960 году, а также подготовительных факультетов и
кафедр русского языка для иностранных граждан в МГУ, МАДИ и в других вузах,
когда развитие методики обучения русскому языку в России по важности приобрело
статус государственной политики и, соответственно, получило поддержку и
финансирование. Естественно, чем более многоликой
становилась масса обучаемых, тем
очевиднее проявлялось, что идея
всеобщего равенства, и отсюда возможность единого подхода к обучению – это
заманчивая иллюзия и исключительно приоритет юриспруденции и морали. Что же
касается характеров, менталитета, поведенческих стереотипов и ценностных ориентаций, то со временем стало
ясно, что эти феномены, казалось бы, не имеющие ни малейшего отношения
собственно к обучению языку, не менее важны, чем, например, различия в
морфологической системе и синтаксическом строе языков, или наличие - отсутствие
тех или иных реалий. Тот факт, что каждый преподаватель
является стихийным психологом, не требует доказательств. Но преподаватель
должен быть дважды и трижды психологом, если ему на откуп вручается время,
идеи, убеждения, в конце концов, мировоззрение людей, о жизни которых он не
имел прежде ни малейшего представления, как, впрочем, и они – о русском языке и
русской культуре. Ведь осваивая
иностранный язык, человек так или иначе
не может не проникнуться самим духом народа, говорящего на этом языке. И потому
неизбежно встает вопрос о том, чтобы не возникало ситуаций, которые на современном
компьютерном языке обозначаются следующей фразой: “ваш компьютер вступил в
конфликт с системными характеристиками сети; обратитесь к…”, - и указывается на
некоего субъекта, о котором пользователь в жизни не слыхивал и не имеет ни
малейшего представления, где его искать. А не дай Бог, возникнет ситуация
похуже: “нет доступа”! Без каких-либо комментариев. Как избежать всего этого? Где этот путь к
пониманию не буквы, а сути языка? Тем более, что у каждого “контингента
учащихся” он особый, обусловленный упомянутыми ранее их культурными и
поведенческими стереотипами, ценностными ориентациями и уровнем образования.
Получается, что эффективность
преподавания зависит не только от метода обучения или способа, очередности,
скорости подачи языкового материала или форм контроля полученных знаний, а в не
меньшей степени от способности преподавателя (по наитию или в результате
знакомства с литературой по этнопсихологии и межкультурной коммуникации
(см.1-11)) установить обратную связь.
Донести эту неуловимую суть языка, а вместе с ней и понимание русской
картины мира и русского национального характера, до студента или клиента, т.е.
сформировать в нем вторичную языковую личность, невозможно без учета
особенностей восприятия ими русского языка и нас, его носителей. К кому и чему
же нам обращаться, чтобы не возникало
“системных конфликтов”? Кроме интуиции и литературы по смежным дисциплинам,
обращаться можно либо к старшим товарищам за советом, либо к собственному опыту
и наблюдениям. Данные записки и являются описанием таких наблюдений, собранных
за долгие годы работы. Мы намеренно избегали т.н. научного стиля речи, и
постарались представить наши наблюдения более образно, опираясь на примеры из
собственной практики и вспоминая кафедральный фольклор. Определить жанр того,
что получилось, довольно затруднительно: эссе? мемуары? методичка
для ФПК (записки в помощь начинающим)? В любом случае хочется надеяться, что
легкость стиля и простота изложения не заставят читателя думать, что за ними не
стоит анализа тех или иных проявлений психологических особенностей
личности обучаемого с последующим
обобщением (то есть “синтезом”, который в науке на самом деле играет, возможно,
значительно большую роль, чем всеми признанный анализ). Итак, каковы же они –
наши ученики из разных стран - глазами
преподавателя? Ведь только ответив на этот вопрос, можно построить стратегию
обучения, которая будет работать. Части 1-4 написаны Н.В. Крашевской, 5-7 –
Н.В. Виноградовой, введение и 8 часть – плод совместных усилий. Часть 1. Система ценностей. Однажды среди студентов разных стран и народов,
обучающихся в Москве, был проведен небольшой опрос с целью выяснения
приоритетов. Для выбора было предложено несколько понятий, которые надо было
выстроить в определенном порядке, начиная с наиболее высоко оцениваемых.
Конечно, нельзя говорить о какой-либо
научности, или глубине, или чистоте эксперимента, однако же результаты
получились довольно любопытные. Африканцы (если брать в целом) на первое место поставили деньги.
Латиноамериканцы, конечно, любовь. Индусы - семью, и в первую очередь, мать.
Арабские ребята - бизнес, дела. Русские - друзей и дружбу вообще. Корейских студентов в то время в России почти
не было, поэтому они не принимали участия в эксперименте. А ведь интересно было бы сравнить, чем похожи и чем
отличаются наши любезные корейские ребята (в простонародье - корейский
“контингент”) от других “контингентов”. Часть 2. О чем
может поведать “разносчик русского языка”, т.е. профессиональный преподаватель
русского языка как иностранного, в отличие от путешественника или этнопсихолога. За 20 с лишним лет работы с иностранными студентами у
нас - по жизни “разносчиков русского
языка”, то есть, профессиональных преподавателей, - уже сложилась прелюбопытная
картина типов и “типчиков” людей разных национальностей и стран. Эту картину мы
сейчас и нарисуем (правда, она, конечно
же, субъективна, и любые возражения принимаются в письменном виде или в виде
звонков и электронных посланий.) И “контингент” свой мы любим. Очень. Ведь еще
в 70-е годы, когда и в России, и в Корее обычные люди знали иностранцев только
по стереотипам, подаваемым, как именинный пирог, в средствах массовой
информации, мы уже сидели за одной партой с сирийцем или лаосцем; отведывали не
сравнимый по остроте даже с кимчи рис карри на
свадьбе у индуса, и не понаслышке знали мексиканскую текилу
и молле и другие страшные слова; перекидывали из рук
в руки гнилую капусту и проросшую картошку на овощебазе
вместе с никарагуанскими любителями всемирной революции; пытались подражать
потрясающе пластичным (если не сказать
грубее) движениям в танце гуттаперчевых ребят с Ямайки и других африканских
континентов; украдкой перенимали опыт у арабских мастеров, как с помощью водки
и арбуза сделать жизнь непередаваемо прекрасной, и как пустить по столу до
краев наполненный стакан так, чтобы он остановился в миллиметре от
противоположного края стола. В то же время мы пытались растолковать тем, другим
и третьим, чем синхронический подход при анализе языковых “фэномэнов”
отличается от диахронического, а Лев Толстой похож на Махатму Ганди - впрочем,
с Махатмой нам, пожалуй, даже, подчас приходилось просить форы. А потом,
сразу же после окончания этого удивительного, странного и потрясающего вуза -
Университета дружбы народов, или всеми признанного в мире Университета
Университетов - МГУ – непосредственно с
парты мы переместились к доске, глядя в круглые или узкие, черные или зелёные
глаза всего мира. Часть 3. На далёкой Амазонке не бывал я никогда. Итак, начнём. И начнём мы не с корейцев или русских -
самое родное и близкое оставим “на закуску”, - а, например, с латиноамериканцев. Сразу же заметим, что
любой ”контингент”, конечно, состоит из отдельных личностей, а они, в
свою очередь, могут быть талантливыми или туповатыми, ленивыми или трудолюбивыми, эмоциональными
или спокойными. Но все-таки тенденции к проявлению того или другого типа
характера и поведения существуют. О них мы и поговорим. Что такое латиноамериканец? Вот он видит преподавательницу (любого возраста
и внешности), с трудом протискивающуюся в аудиторию с прижатой к сердцу стопкой
учебников и тетрадей, но с новой прической, и восхищенно восклицает: “Que linda!” - “Какая красивая!” При этом домашнее задание он,
конечно, забыл сделать, но этим нисколько не смущен, а помнит кучу русских
слов, которые со скоростью автоматной очереди и без всякого спроса, а также без
всякого грамматического оформления тут же обрушивает на вас и на сидящих рядом
аккуратненько одетых, в очечках, индусов, или
солидную, полную достоинства толстую африканку, или абсолютно потерянного
лаосца. Вдруг среди холодного мрачного зимнего серого дня
разорвались облака - и в окно заглянул солнечный лучик. И прямо посреди урока
он запевает: “Спасите, спасите, спасите разбитое сердце мое: найдите, найдите,
найдите! Найдите, найдите её!” Абсолютно незаменимый человек, если нужно взять
гитару в руки - и заставить петь сердце, да так, что слёзы выступают на глазах
у всех присутствующих! Но не думайте, что он такой уж легкомысленный человек.
Нет, он, конечно, легкомысленный, потому что ни одной секунды не может
находиться вне состояния влюбленности то в одну девушку, то в другую, то в
обеих одновременно, а то и в преподавательницу (в первом случае - вы можете
месяцами не встретить его нигде, во втором - он будет требовать еще и
дополнительных занятий, и что самое интересное, регулярно их посещать, а также
интересоваться всеми выставками и музеями в городе). При этом он всегда
продолжает оставаться в меру ленивым и предпочитает хватать все на лету. Но под этой “легкой” внешностью часто живет тонкая
философская душа. Никто не может, например, проникнуть столь же глубоко в
эмоциональный смысл какого-нибудь русского стихотворения и прочитать его со
столь же непередаваемыми оттенками чувства, как он: “...и паутины тонкий волос
блестит на праздной борозде,” - читает он, и вы понимаете, что это он, убрав
весь урожай, стоит и смотрит на еще
живую, но уже уставшую за лето землю, и это он - тот паучок, который пролетел
дюжину миль, чтобы приземлиться, наконец, и передохнуть в тишине. Да он и сам
пишет стихи - подчас, не намного хуже классических: “Какое счастье было мне
родиться.....” А встретив его лет через 20 - уже лысоватого и
толстого - вы вдруг обнаруживаете, как глубоко в нем живут те важные вещи, которым
вы его учили и которым, как казалось, он не придавал значения . И чувство
собственного достоинства. Приехав на родину и будучи обвинен в том, что окончил
учебное заведение для террористов, он тем не менее находит в себе силы
отказаться от должности мелкого лаборанта, несколько лет перебиваться без
постоянной работы, чтобы в конце концов быть признанным и получить солидное
предложение от Центра космических исследований. И девушка, которая сумела соединить в себе
необыкновенную красоту, интеллигентность, потрясающие способности и легкий
характер, почему-то тоже оказывается латиноамериканкой, хотя их девчонкам больше свойственно “рожать прямо
на уроках” (дежурная шутка) и в любой женщине (в том числе и в преподавательнице)
видеть, в основном, соперницу. Вот такие они - эти симпатичные люди -
латиноамериканцы. Часть 4. Не ходите, дети, в Африку гулять… Давайте
поговорим об Африке. Какие же они разные - эти африканцы, несмотря на кажущуюся
схожесть лиц! Инерционны во всем: в движениях, в мыслях, в словах. Никогда вы
не встретите в них угловатости или зажатости. Воистину дети природы: с кошачьей
грацией, потрясающей красоты фигурами, черными, на первых порах пугающими, а
через какое-то время притягивающими своей необычностью лицами, физически
ощущаемой, висящей в воздухе в виде энергетических колебаний сексуальностью,
подчас даже со специфическим запахом дикого животного ! Они воспринимают информацию, знания так же
естественно, как если бы это был ветер (когда легко), или дождь (когда
приходится напрячь мозги), или землетрясение (когда надо сильно потрудиться).
Резко делятся на две разные культуры: т.н. “английская Африка” - прагматична и
рациональна донельзя, и “французская
Африка” - тонкая душа, ранимость, образная восприимчивость. От “английских
африканцев” не услышишь особых откровений: если они приехали учиться - они
учатся, несмотря на полную абсурдность и несовместимость с их менталитетом всей
нашей российской действительности. Англофон не
напрягает мозги, стараясь понять, почему каждый год с завидным постоянством,
как только ударяет мороз градусов 20 - 30, отопление выходит из строя и
температура в аудитории и общежитии снижается до минус 5. Он просто надевает
шапку и перчатки, берет в перчатку ручку - и пишет. Вынимает из-под себя матрас
- и укрывается ночью. И т.д. Кстати, тот, кто не видел, не поверит, что
африканцы тоже синеют лицом от холода и краснеют от выпитой стопки. И иногда эти ребята на удивление обучаемы. Например,
танзаниец, который в течение 3-4 лет с трудом продирался сквозь частокол
малопонятных и плохо ощущаемых русских грамматических форм и редко вылезал в
область четверки (приблизительно 70-75%), вдруг, став аспирантом, что-то
разрывает внутри - и блестяще анализируя, затем свободно обобщает по-русски
сложнейшую информацию на стыке социальных и естественных наук. Однако не все такие: кое-кто приехал сделать деньги
или развлечься, о чем ниже. “Французская Африка “ - другая. Эти почти что
французы: элегантны в одежде, всегда заглушают любые другие запахи потрясающими
ароматами дорогих французских мужских одеколонов, имеют (неслабое!) лицейское
образование, разговаривают промеж себя по-французски и пишут упражнения чуть ли
не с виньетками - и при этом они, пожалуй, самые умные люди среди всего
многоликого ”контингента”. А именно: элемент творчества как чего-то
естественного - всегда при них. Их интерес, если он есть - подлинный, а “неинтерес” - очевидный и открытый, интеллигентно-циничный;
взгляд - задумчивый (куда-то в себя), а
суждения - спонтанны. Но вот убей Бог - ни одного конкретного
высказывания не приходит в голову: помнится только, что мысли у них умные, а
грамматика - правильная. Что характерно. Разные мы с ними очень. Понять нас
они, пожалуй, могут. Почувствовать - категорически нет! Хотя улыбка у них
настоящая - толстогубая и от всей души. И чувство юмора на месте. В целом с африканцами и легко, и трудно. Легко, потому
что они естественны. Если он туповат - он не стесняется этого, а пытается
что-то по этому поводу предпринять. Если он умен - то препятствий для
взаимопонимания не существует. Кроме, пожалуй, одного, что и делает общение с
ними чрезвычайно трудным. Это их по жизни обидчивость, готовность воспринять
любое слово или происшествие как лично его (её) задевающее, типа: не буду
больше ездить в метро - МЕНЯ там толкают.
А что всех толкают - это не аргумент. Как, впрочем, не аргумент и то,
что не всем девушкам нравятся “афро” (так ведь и
блондины не всем нравятся!). При этом реакция может быть абсолютно
непредсказуемой, ибо для них не существует пиетета. Например, внезапный приступ
бешенства может завершиться тем, что в преподавателя летит стул (правда, такое
встречается чрезвычайно редко). Размолвка с подругой может закончиться укусами.
А в ответ на приглашение прийти пересдать плохо приготовленный экзамен может
поступить заявление, что в эти часы муж
приходит с занятий и надо кормить его обедом, а не идти на какой-то экзамен. Вот и приходится балансировать, потому что стоит лишь
показать свое доброе расположение, как тут же с их стороны – жуткая
фамильярность: если ты преподаватель - то уж двойку не поставишь; а если
приятель, то отказать - значит обидеть. А вообще-то они довольно откровенны и
привязчивы. И поговорить любят - так, пообщаться. От пива - вод не
отказываются, за русскими девушками ухаживают,
причем в порядке вещей - пользоваться
услугами проституток (недорого). При требовании дополнительной оплаты
приходят в ярость и могут совершить преступление, например, выкинуть оную
девушку в окно (редко). Но лучше не искушать судьбу! Женятся они, как правило, на своих, а детей любят много и
сильно. И еще одна черта: для африканцев на первом
месте, все-таки, стоят материальные ценности.
Хорошо это или плохо - не нам судить, но это так. Те, кто приехал
учиться, страшно экономят, не боясь заболеть. А для кого учение - прикрытие, не
гнушаются запрещенными видами бизнеса. И наше общелитературное, в классике
взращенное нелицеприятное отношение к
понятию “мещанства” им совсем непонятно (хотя мы их такую точку зрения –
понимаем, и с каждым годом все лучше). И уж совсем событие года - если африканец вдруг
подарит преподавателю цветы к выпускному экзамену. Это запоминается надолго.
Чего никак не скажешь о “заезжих купцах” из арабских стран. Часть 5. Сезам, открой дверь! Арабы… Обаятельные, способные, сообразительные, открытые, инициативные, остроумные, коммуникабельные и одновременно хитрые, изворотливые, наглые, лживые, бесцеремонные, ленивые, себе на уме. Языковой барьер обычно отсутствует. Модель мира – огромный восточный базар. Не обманешь – не продашь. Ты - мне , я – тебе. Любое действие – торговая сделка. Хорошая отметка – не столько результат ночных бдений за письменным столом, сколько удачно проведенные переговоры с преподавателем. Фаталисты, они в жизни ставят на удачу, а в изучении иностранных языков – на невербальное общение. Что не пойму на уроке – о том догадаюсь по ситуации. Их модель мира диктует им : “Под лежачий камень вода не течет”, громче выкрикивай свой товар, а то не услышат, затопчут. Торгуйся, держи ухо востро, а то обманут”, - и это делает арабскую аудиторию не только и не столько благодарными слушателями, сколько активными участниками и даже соавторами спектакля, под названием “урок русского языка”. А преподавателю ещё нужно суметь завоевать и, главное, удержать за собой роль режиссера театрального действа длиной в учебный год. А это не так то просто! Отношение к преподавателю-мужчине уважительное, как к старшему брату, поэтому немногочисленной мужской части кафедры работать с арабами – одно удовольствие! А вот отношение к преподавателю-женщине – покровительственное и снисходительное. “Если уж Аллах повелел приехать мне в эту ужасную северную страну, где полгода снег (они и вправду , как и теплолюбивые латины, сильно страдают от холода), ладно уж, женщина, выучу я эти твои окончания, а то ведь расстроишься, плакать начнёшь!” - ясно читается в замечательно красивых, бархатных, всех оттенков карих арабских глазах, когда выясняется, что нахрапом не возьмёшь, и придется не только в буфете кофе пить, но и учить глаголы и падежи. И в этом нет высокомерия или стремления показать свое мужское превосходство ( ведь такое стремление появляется, когда это подвергается сомнению) – а есть констатация естественного и незыблемого в их арабском понимании порядка вещей. Так устроен мир. У женщины нет души. Она – прекрасный говорящий цветок, созданный Аллахом для услаждения слуха и взгляда людей. И те, кто не работал в арабской аудитории, не знает, как это приятно – почувствовать себя не рабочей лошадкой, не единицей общества и членом рабочего коллектива, нагруженного обязанностями, увешанного бесчисленными общественными нагрузками на работе и сумками с продуктами по дороге домой, а прекрасным цветком. Какой с него спрос! Им восхищаются. Он сам по себе – чудесное творение природы, к тому же (как странно! ну и страна!) окончившее университет. Вот какой культурный шок подстерегает любого араба, приехавшего учиться в Россию. А если она ещё и куратор группы? Как ей сказать, что в общежитии сломался унитаз? Если студент после двухмесячного отсутствия приходит с букетом цветом и полными слез глазами и, подкупающе улыбаясь, на ломаном, но понятном (где только нахватался…) русском языке рассказывает душераздирающую историю о том, что его папа болен, а мама умерла, а любимая сестра изнасилована израильским полицейским, а сам он попал в аварию и лежал в больнице и только поэтому не ходил на занятия, и что ему надо получить зачет и одновременно “отлично” за экзамен по русскому языку, а также диплом переводчика в придачу, будьте уверены, на такое способен только араб. Но не всякий. Жители Ближнего Востока ведь тоже, как и черная Африка, неоднородны: поставьте рядом ливанца и йеменца, марроканца и жителя Ирака – этнически и культурно ну ничего общего! Однако есть арабский язык, объединяющий их, его магическая аура. Барабан и зурна. Звучная, гортанная с придыханием, проникающая в подсознание и вызывающая легкое головокружение речь. Её непостижимый завораживающий ритм. Песни Фейруз. Монотонная молитва суфия. Тысяча и одна ночь. Кофе с кардамоном. Пещеры сокровищ. Ужасная птица Рух, которую Синдбад-мореход кормил кусками своего тела. В арабской аудитории ясно ощущаешь, что перед тобой в нелепых советских пальто сидят дрожащие от холода (отопления нет, как водится,) потомки великого Аль Маари и Ибн Рушта, что в их жилах течет кровь отважных мореплавателей и великих ученых, что именно так, возможно, выглядел сказочный Али Баба или реально существовавший Ибн Сина. Возвышенные библейские черты, мягкий взгляд, разлет бровей, но чаще то, что называется “смазливая восточная красота” - идеал художников из журнала “Работница”, улавливающих запросы читательниц и изображающих сублимированный объект сексуальных фантазий советских женщин. Лучше всего об этом сказала одна подружка студента-араба: “Они как наши грузины, только умытые и богатые”. Всем известно, что арабы не любят писать. Они вообще не любят делать то, что сразу не получается. Строго говоря, они и не пишут: такой вид речевой деятельности, как письмо, для арабского студента – нечто совершенно особое. Они рисуют, вырисовывают каждую букву отдельно, но результат ужасен! Нацарапанные как курица лапой, письменные работы арабских студентов не спутаешь ни с какими другими! Кириллица не хочет становится арабской вязью, изящнейшей в мире, орнаментальной, заменяющей арабам живопись. Русские буквы мучительно кривятся влево, согласные становятся несоразмерно большими, гласные превращаются в точки или пропадают вовсе. Слова не выстраиваются в линию, они составляют странный орнамент, похожий одновременно на каракули ребенка и прорисовку каймы арабского ковра. Что делать! Не дано! А вот что дано, так это чувство юмора, причем похожее на русское. Нам смешно одно и то же. Арабы - это единственная категория учащихся, которым можно рассказывать анекдоты про Василия Ивановича и Петьку. И не надо объяснять их смысл, реакция непосредственная и адекватная, причем тут же последует несколько арабских анекдотов, подходящих к случаю. Другая зарисовка с натуры. За неделю до сессии на кафедре появляется некая личность, интересующаяся, в какой она группе и кто её преподаватель. Лаборант. –Ну как зовут вашего преподавателя? Личность. –Не знаю. Лаборант. – Ну хорошо, как выглядит ваш преподаватель? Личность. – Не помню. Старая такая… Присутствующий при разговоре преподаватель (возмущенно) - Так говорить некрасиво! Личность (оживившись, подхватывая слова преподавателя) - Да-да! И некрасивая тоже! Немая сцена. Смех . Причем громче всех смеётся студент-араб, до
которого дошёл(!) юмор ситуации. Они могут посмеяться и над собой, что делает
общение с ними легким. Главное же – они не боятся делать ошибок – великое преимушество при изучении любого иностранного языка. Они
непременные участники смешных случаев на уроках. Кафедральные коллекции
высказываний студентов под названием “Студенты не шутят” наполовину состоят из
их перлов типа “Я наблудил (самостоятельная попытка образовать совершенный вид
в форме прошедшего времени от глагола “ наблюдать”) под микроскопом”. Отчаянные, а может быть,
бессовестные и без комплексов,
попадающие иногда в нелепые ситуации, они постигают разговорный русский
за феноменально короткий срок. Они буквально подбирают его на улице! Как и
подружек – в этом они похожи на латинов, но в отличие
от латиноамериканских любителей легкого флирта, если уж женятся (особенно часто
это случается с арабами-христианами), то
относятся к этому серьезно, становятся любящими и заботливыми отцами семейств.
У нас нет официальных данных, но кажется, что
наибольший процент удачных браков с иностранцами как раз среди
русско-арабских семей. Кроме чувства юмора есть ещё одно свойство, объединяющее разноликое арабское племя и сближающее их с русскими. Хотя большинство арабских студентов в упомянутом в начале статьи тестировании главной жизненной ценностью назвали успех в делах, удачную карьеру ( в жизненном соревновании, в борьбе за лидерство, личное первенство, в состязании с судьбой смысл их арабского существования), но и дружба для них – не последнее дело. “Печален я – со мною друга нет!” – не нужен никакой страноведческий комментарий: арабу, знающему цену мужской дружбе, способному на многое ради дружбы, это понятно. Фраза “… потому что он мой друг!” может быть объяснением и оправданием странного поступка, поступка во вред себе. Само представление о дружбе сходно с тем, как мы это определяем для себя, и не случайно слова великого ливанца Халиля Джебрана находят близкий отклик в наших сердцах:
“И спросил юноша: -Скажи нам о Дружбе. И он сказал в ответ: -Твой друг это твои исполненные желания. -Он поле твоё, которое ты любовно засеиваешь и с которого собираешь урожай со словами благодарности. -Он твой стол и очаг. -Ибо ты приходишь к нему голодный и у него ищешь мира. -Когда твой друг поверяет тебе твои мысли, не бойся сказать “нет” и не утаивай “да”. -И когда он молчит, сердце твоё не перестаёт слушать его сердце…” А как же быть с теми, кто другом не является, кто “чужой”, - вот тут у
нас с арабским контингентом непримиримые разногласия, прямо-таки кросскультурные противоречия. Тут уже настает очередь
преподавателя испытывать культурный
шок. Можно очень долго объяснять, что
обманывать нехорошо, и что обман доверившегося
– это грех, а по кодексу Чингисхана – вообще самое большое преступление, за
которое полагалась смерть на месте, вас постигнет коммуникативная неудача.
“Зануда”, – подумают про вас по своему, по-арабски: “Или лопух”, что ещё хуже,
и постараются облапошить. Если это
удастся, потеряют к вам уважение. А вместе с уважением и интерес к
занятиям, и больше вы их на своих уроках не увидите. Точно так же бесполезно
говорить, что пролезать всюду без очереди, ловчить, хамить незнакомым – не
делает никому чести. Что-то странное… А есть ли в арабском языке слово
“совесть”? Или есть только поговорка: “Не пойман – не вор”? По этой причине, а
также ссылаясь на извечную арабскую лень и отсутствие усидчивости, есть
преподаватели, которые никогда не берут арабские группы, или берут под
давлением обстоятельств ( расписание, а иначе приезжать лишний день), но не
любят в таких группах работать. Мы же скажем спасибо арабским
студентам. Ведь именно они показали нам,
как однобоки бывают категоричные
суждения, что жизнь сложнее прописных истин и что живет на свете огромное
количество людей ( и среди них много хороших) – целый арабский мир, чья гибкая
семитская мораль делает необязательными для них наши нравственные установки, но
при этом не обязательно низводит их до уровня “непорядочных” людей. Просто они
другие. Часть 6. Не счесть алмазов… Когда работаешь с Юго-Восточной Азией (Вьетнам, Китай, Индия или Япония – не важно), ты – важная персона – УЧИТЕЛЬ. В восточных обществах культивируемое, а у нас напрочь забытое и даже поруганное уважение к ученым людям с непривычки сначала ошарашивает и ставит в тупик. Потому как непонятно, как реагировать… Перед тобой склоняются в приветствии, а иногда кланяются в пояс, только потому что ты – лао-ши, сен-сей, кюсуним, teacher, одним словом. Вот бы и у нас в России так, ведь мы же – Азия на три четверти! Так нет, что касается отношения к знаниям, обошли нас Лаос с Таиландом. Они понимают, что знание – сила! Но именно здесь, в самом подходе к образованию и получению знаний, - причина многочисленных недоразумений и недопониманий в общении и работе с Юго-Востоком. Кто в первый раз входит в аудиторию с юго-восточным контингентом (особенно с желтой Азией), часто ловит себя на странном чувстве: не на кого и не на что опереться, как будто перед тобой не люди сидят вовсе. Какие-то странного вида гумадоиды, лишенные эмоций и предыдущего опыта! Чтобы разобраться в этом, надо самим попытаться побыть в роли ученика. “Будь, как пустой стакан!” - сказал мне тренер по кун-фу, что в переводе с китайского значит просто “хорошая работа”, - “Забудь, что ты знала раньше, поменьше спрашивай, поменьше думай и сопоставляй. Рано тебе! Этому ещё придет свой черед, а сейчас просто делай, что я говорю!” Действительно, разве можно налить чистую воду учения в уже заполненный чем-то сосуд и оставить его (учение) незамутненным? В детской резвости и веселом невежестве молодые преподаватели-русисты, как правило, не подозревают, что юго-восточный студент благоговейно очистил свое сознание перед входом в храм знаний, он пришел слушать, записывать и запоминать. И понимать, конечно, но не сразу, а ценой неустанной каждодневной работы и в результате преобразования самого себя. А сейчас он отрекся от своего эго, он дал тебе все права и , главное, священное право вложить в него новое знание. Он, конечно, будет помогать вам! Обратная связь установится, но не сразу, и это очень тонкая материя. Это почти также не просто, как различать тоны в речи и писать иероглифы, состоящие из тридцати шести черт каждый. А от бедного китайского (японского, вьетнамского) студента, приехавшего учиться в Россию, буквально с первого дня занятий требуется личная инициатива и выполнение творческих заданий . Станешь тут потерянным! Вообще с ума сойти можно! К счастью есть и опытные преподаватели, побывавшие в этих странах или просто много лет проработавшие в таких группах. Первое время они используют единственную команду: “Слушайте и повторяйте!”, избавляя учеников от стресса (его и так хватает в российской действительности, одна русская еда чего стоит!) и постепенно, мало помалу выращивая чудесные бриллианты, каждый из которых в будущем поразит любого и уровнем знаний по русскому языку, и чистотой произношения, и дотошным знанием тонкостей, а иногда - пониманием русской души. Для сравнения представьте себе: блестящий арабский аспирант-физик выступает на защите. Единственный из всех присутствующих говорит по-русски свободно, что парадоксально само по себе. Его русский научный руководитель и оппоненты вяло читают по бумажке. Для них это рутина, протокольное мероприятие. За столько лет они не выучились или не удосужились научиться свободно изъясняться на родном языке на заданную тему. Обидно! Такое же блестящее русского знание языка на защите своей диссертации демонстрирует
индийский аспирант. Тоже без бумажки и фонетика прекрасная, а легкий акцент
только придает дополнительный шарм его выступлению. Но заметьте, араб это
делает исключительно из выпендрежа: надевает лучший костюм, душится французским
одеколоном, накануне стрижется в лучшей парикмахерской. Словом, специально
готовится к этому событию и специально готовит свое устное выступление. Не
исключена возможность репетиции перед зеркалом позы и заготовка дежурных
острот. Неброский, хорошо сидящий на его тщедушном по русским меркам теле, сшитый в Дели костюм - от Диора. Очки в тонкой золотой оправе, как будто он в них родился. Он всегда такой: никогда не опаздывающий, четкий, правильный, без присущих нам, простым смертным, слабостей, брахман в четырнадцатом поколении. Если кто и проникает в загадку русской души – это Индия. Во-первых, индийские студенты приезжают в Россию с английским, правда произношение, как правило, чудовищное, но русский потому и дается легче, что это второй для них иностранный язык. Потом Индия – это общее арийское прошлое (и общие санскритские корни), а главное – душевная тонкость, врожденный такт, глубина и восприимчивость. И высоколобые брахманы, и крепкие кшатрии, и приземистые, темнокожие, с солидной примесью дравидской крови жители царства Ханумана (нынешняя Шри Ланка) терпеливо и стойко, без нытья переносят зиму, русско-советскую неразбериху в делах, бюрократизм деканата, отрыв от семьи, житьё в плохих комнатах (хорошие давно расхватали арабы) и много ещё чего. Они приехали учиться (тех, для кого учеба – прикрытие, среди них единицы), и, как правило, они действительно уезжают хорошими специалистами, а потом ещё долго в почтовом ящике находятся открытки к 8-му Марта. Они помнят и тебя, и что в России есть такой праздник, а ты тоже помнишь их странные имена, их способность улыбаться, а глаза остаются печальными, помнишь ту особую теплоту общения, которая возникает с пониманием, с осознанием некоей общности. А как отважно они пытались встать на коньки в зимнем лагере! А как смешно они не могли открыть бутылку водки, принесенную преподавателем по случаю чьего-то дня рождения! Ну нет опыта! Как трогательно, со всей серьезностью, но без особых талантов представляли сцены из “Рамаяны” на студенческом вечере! Прекрасная всё-таки у нас профессия, ну где ещё познакомишься с таким количеством замечательных людей! Часть 7. БУДЬ КАК ПУСТОЙ СТАКАН! Китай, огромное Срединное Царство, посылает нам своих подданных или приглашает нас поработать, давая нам счастливый и редкий шанс прикоснуться к своим тайнам, но никогда не открывая их полностью. Даже китаисты, посвятившие всю свою жизнь этой стране и этому великому народу, признаются, что со временем непонятного становится всё больше и что сила китайского языка и китайской культуры всеобъемлюща. Китай или поглотит тебя, и ты станешь его частью, или отвергнет, и ты обречен быть недоучкой и дилетантом. Это после 10-ти, 15-ти, 20-ти (!) лет, отданных ему без остатка! Прежде чем начинать учить иероглифы, надо выучить 214 ключей - элементов, из которых все они состоят . Чтобы читать текст средней сложности, нужно знать как минимум девять тысяч иероглифов. Вот китайцы и учатся читать все школьные годы – каждый новый текст таит в себе новые слова. Что после такой тренировки памяти для них наш алфавит! Механическая память у них потрясающая, выучить наизусть всего “Ревизора” и поставить его на вполне заурядном студенческом вечере русского языка – это пожалуйста! Тем более, что массовые шествия, салюты, праздничные представления всякого рода – это их стихия. Они не поленятся соорудить из картона и раскрасить диван, чемодан, саквояж и всех остальных персонажей известного стихотворения Маршака ради возможности постоять на сцене, поучаствовать в инсценировке хотя бы в роли бессловесного дивана. А вот с логикой языка и грамматикой и, что хуже, чувством языка – проблемы. Родной язык не пускает! Случалось ли вам общаться с “нулевыми” китайскими студентами, студентами, только начинающими изучать русский? Мяуканье! Абракадабра! Ужас какой-то! Они искажают звуковой строй языка, мелодику и интонацию фразы, грамматическое построение высказывания до неузнаваемости, до шока. Как любое слово, записанное иероглифами, становится китайским (вспоминается смешной случай, когда мы, увидев знакомые иероглифы, долго их разбирали, стараясь дойти до смысла всей фразы, а это оказалось “Марко Поло” - китайская транслитерация итальянского имени), так услышанное китайским ухом и воспроизведенное китайским артикуляционным аппаратом русское слово звучит по-китайски. А пропущенное через призму их дискретного языкового сознания русское фузионное предложение превращается в странный неудобоваримый конструкт. В общем, “твоя моя не понимай!”. Они пишут сверху вниз и справа налево, они идут вперёд, глядя назад. Знаете, так иногда делают наши дети, возьмут маму за руку и идут задом наперед. Вот китайцы так живут: они идут в будущее, повернувшись к нему спиной, храня традиции, соблюдая обычаи предков, почитая конфуцианские благодетели, не делая резких движений ни в чем. Тем более в изучении трудного русского языка. Китайский студент поразит вас чудовищной фонетикой, огромным пассивным и ничтожным активным словарным запасом, неумением воспроизвести ИК-3 в предложении “Анна дома?”, всеобщей зажатостью и неспособностью составить диалог по аналогии, с одной стороны, и письменными работами объемом в школьную тетрадь, где пусть на уровне корней, но он всё-таки сможет донести до вас то, чего не мог (стеснялся сказать при всех) на занятиях, с другой. Его письменная речь обычно значительно опережает устную, он чувствует себя уверенней дома с ручкой в руках. Кстати, это общая восточная черта, но в отличие, например, от корейцев, китайцы писать не ленятся: трудолюбиво и настойчиво продираются сквозь столь чуждые им окончания и суффиксы и добиваются успеха. Девушки под видом домашних сочинений будут поверять вам душевные тайны (как выясняется, больше им не с кем поделиться!), а юноши будут описывать впечатления от восхода солнца или от прочитанного стихотворения Ли Бо. Вас удивит тонкость их восприятия! Но имейте в виду, ваша попытка установить устное общение на том же уровне доверительности натолкнется на непроницаемые лица и искусственные улыбки. Всему своё время и место! В изучении языка они выбирают самый трудоемкий путь. Непропорциональность затраченных усилий полученному результату, кажется, их не смущает. Они знают, что путь их долог, но то, что легко даётся – не имеет цены! Ориентированные на другие стереотипы поведения, они часто воспринимают нас беспардонными, эмоционально и телесно агрессивными (такими нам кажутся африканцы), навязывающими себя. “Как слон в посудной лавке” - вот реакция китайского преподавателя на поведение русского коллеги. Это редкий случай, продиктованный желанием показать знание русского фразеологизма, вообще-то прямых суждений и оценок от деликатных китайцев не дождешься. Что для нас свидетельство душевного расположения и необходимый атрибут нормального общения – открытость, эмоциональность, готовность поделиться и горем и радостью, так называемая “душевная щедрость” - для китайцев – чудовищное северное варварство. В ответ на обрушиваемое на них на занятиях агрессивное русское эго, студенты предпочитают лучше притвориться мертвыми, чем потерять лицо. Они сидят с тупым видом, если нельзя уклониться от активных попыток преподавателя вовлечь их в речевую деятельность. Реагируют только на побуждение повторить что-либо. Причем желательно хором. Абсолютно бессмысленным в китайской аудитории является вопрос “Кто хочет отвечать?”. Такой естественный в арабской или латиноамериканской среде, он встречает реакцию недоумения среди китайцев : Вы на то и учитель, чтобы определять, кому идти к доске! Они не знают, как реагировать на нарушение канона. Что это за преподаватель такой, который не знает, как себя надо вести! Иерархия в обществе и ритуал в поведении, освободившие жителей Юго-Востока от необходимости личностного самоопределения (всё диктуется ступенью на социальной лестнице и ролью в ситуации), служат им плохую службу, когда они попадают в неиерархическое и неритуальное общество. А уж что касается неорганизованной и непредсказуемой России, тут вообще один сплошной стресс! Ориентиры потеряны, а интуиции нет. Как себя вести – неизвестно! Тактичные у них и нетактичные у нас вопросы “Сколько вам лет?” и “У вас есть семья?”, имеющие в устах китайца только одну цель – определить правильную дистанцию и степень уважения (чем ты старше, и чем больше у тебя детей, тем больше будет уважать, с готовностью будет выполнять мелкие поручения, можете спокойно посылать в буфет за чаем), повергает русскую преподавательницу в смущение. А почему это он спрашивает? Кто их знает, этих китайцев, уж не влюбился ли? Ведь для неё это проявление интереса к ней как к женщине, она перед занятиями никогда не забывает посмотреться в зеркало, потому что профессиональное и женское в ней часто неразделимы. Не обольщайтесь! Не влюбился! А если вдруг случится такое наваждение, ни словом, ни взглядом не покажет (это вам не латин какой-нибудь), будет худеть, бледнеть и сохнуть, бороться с недозволенным чувством, мешающим ему учиться, до победного конца. Да и вам, если вы работаете с китайцами, лучше настроиться на то, что вы бесполая обучающая машина. Так будет лучше! И вот проходит время, и вы научаетесь читать в их глазах, понимать, что
скрывается за невозмутимой маской. По
привычке относясь к ним как к малым
детям (и вид у них такой инфантильный к
тому же), вы постепенно начинаете
замечать множество оттенков на китайской цветной гравюре, различать как минимум
пять вкусов в каждом китайском блюде
(лучше не заливать его майонезом или кетчупом!). Вы уже можете выдержать больше десяти минут
звучания китайской оперы и вдруг ловите
себя на мысли, что вам хочется прочитать
не только “Цвет абрикоса”, но и “Путешествие на Запад” (четыре
толстенных тома, когда-то начинали, да бросили). И главное, вам почему-то
хочется верить, что написанная в поздравлении к Дню учителя фраза: “Вы – самый
лучший иностранный преподаватель в моей жизни!” – это не ритуал, а правда, и что ваши студенты,
пройдя через испытание Россией, вынесут для себя нечто большее, чем возможность
получить приличную работу в
русско-китайской торговой фирме. Часть 8. “Огородники” - или “ученые люди”? Олень! Изящное печали воплощенье… Как тонок шеи твой изгиб! Не это ли значенье Того, что выше ты других лесных созданий, В сиянье ощутимого молчанья?… Но Чхонг Мёнг (1912-1957) Психологи, без консультации которых не обходится даже кинематограф, утверждают, что лучше всего запоминается фраза, сказанная последней. Оттого и разговор о Корее и корейцах поместили мы в самый конец наших записок. Здесь, в Корее, мы сейчас живем – не знаем, надолго ли, - но за годы, проведенные на этой многострадальной и такой неожиданно близкой нам во многих отношениях земле, многое пришлось узнать вновь, пересмотреть заново и попытаться понять, а многое так и оставить на уровне ощущений и полутонов. Интересно, что из всех перечисленных выше народов, только корейцы – точнее, часть этого народа, - попали в такие условия, что стали они “русскими корейцами”. А потому и для русского человека (простого преподавателя, лишенного “националистическо-политических” амбиций) корейцы как-то не очень “иностранные”. Скорее, родичи тех основательных, невысоких, восточного вида людей, спокойных, воспитывающих своих детей “уважительными”, хоть и такими же лихими парнями и девчатами, возделывающих одно большое символическое “луковое поле” на просторах бывшей империи, не желающих ловчить, но в то же время и не потерявшихся в многочисленной семье многоликих народов Российских. Русские корейцы, они на самом деле по духу русские, и все наши извивы душевные им так же близки, как и нам, и так же гвоздем они чинят компьютер, и так же готовы часами думать о смысле жизни, прежде чем приниматься за дело. И в то же время они - корейцы: традиции живучи даже на иной земле! Видно, родились мы под счастливой звездой, потому что привел нам Господь работать не только с измождёнными выпускным, двенадцатым годом обучения в корейской старшей школе ребятками восемнадцати – девятнадцати лет, которым первые два года учебы в университете кажутся даром божьим. Это единственное время, когда можно почувствовать себя “свободным”: выпить пива вволю, прийти домой в 11 вечера навеселе, покрасить волосы в зелёный цвет и купить штаны a la H.O.T. необъятной длины и ширины, а ботинки длиною в лыжи. Вот уж студенты так студенты! С одной стороны еще жива в них память школьного ужаса последнего экзамена, от которого зависит вся последующая жизнь, а с другой – молодость требует своё, и никакой Конфуций, китайцев держащий, не в состоянии заставить их штудировать русские спряжения и страницами писать новые слова. А некий их древний бог сродни Бахусу с удовольствием тянет их отведать стопочку русской водки 40 градусов и выпендриться на природе перед товарищами и профессорами. О студентах - чуть позже! Ведь еще Господь послал нам познать общение с другими учениками: кому-то из них уже 65, заслуженный профессор, который на уроке превращается в мальчишку, готового распевать по-русски и рассказывать смешные истории из своей жизни; кто-то – загадочный и одновременно готовый часами разговаривать о себе и о вас директор некоей фирмы, знаток Римского-Корсакова и Бородина, играющий на саксофоне и охотящийся на кабана по воскресеньям; девчонка, а по сути зрелый человек, бросившая на четвертом курсе свой университет, не желающая идти вдоль назначенной ей раз и навсегда колее, а сдавшая невозможный экзамен и поступившая в Корё – что вполне соответствует её способностям. И т.д. О них можно написать тома и тома. Но приходится обобщать и синтезировать, и коротко говоря, вот что можно заметить в плане нашей психометодики. Если это вообще случается, то они – корейцы, которые учатся, имеем в виду - как-то сразу переходят из одного состояния души в другое. Сейчас они дети, в свои 18-22 года кажущиеся подростками и внешне и внутренне, то вдруг что-то там внутри происходит, и отправляются они двумя разными путями. Одни – к высотам личного успеха и, соответственно, прагматично-циничному отношению к тому, что им приходится делать; в нашем случае – к изучению русского языка. Другие – к высотам постижения загадочных образов русских слов и грамматических форм, а вместе с этим, и к пониманию чего-то того, что уловить может лишь человек, имеющий за спиной века развития самобытной культуры и искусства, которое, несмотря на тиски невероятно сильной китайской культуры, с одной стороны, и невероятно насильной японской – с другой, все же сохранило своё “я”. Хотя ощущение постоянного внутреннего напряжения, готовности к неустроенности и необходимости бороться за сохранение этого “я” перед лицом столь могучих соседей и породило даже целое состояние души нации, называемое “хан”. Один из таких взрослых учеников, с трудом запоминающий слова и словоформы, но легко постигающий образы, стоящие за теми или иными категориями русского языка, сказал: да! среди русских, должно быть, потому так много талантливых математиков, музыкантов, программистов, писателей и физиков, что у вас язык такой. Даже каждый падеж имеет свой образ! Ведь вы это все чувствуете, раз знаете, где и как это работает! Хотя не обязательно осознаёте. Нечто подобное доводилось
услышать только от одних близких нам людей: индусов. Но, к сожалению, создается
впечатление, что корейская система обучения, или еще какие другие причины так и
оставляют этот потенциал, живущий в корейцах, лишь потенциалом. Если не
пробудить его, то он может никогда и не проснуться, а проявляется лишь в их
самозабвенных ритмах барабанного боя да тоске по искренней любви, которой не
хватает ни со стороны родителей, ни со стороны друзей, ни со стороны частенько
формально выбранных супругов. Все забивается чувством долга. Что, в общем, не
плохо, но убивает созидательное, творческое начало. Никогда не говорите корейцам, что они напоминают вам китайцев, хотя по большому счету это правда. Обидятся и будут по-своему правы. Китайцам легче даётся английский, а корейцам – русский. В их звуковой системе есть “Ы”, и наш свободный порядок слов легче ложится на их нестандартное : “субъект” - “объект” - “предикат”. В отличие от китайцев (память и разум), их путь постижения русского через освоение “чувства языка”, через эмоции и чувственное восприятие. Не случайно, стоит студенту побывать в России, т.е. непосредственно ощутить язык в действии, попробовать реально пообщаться с русскими, - прогресс очевиден. До этого он безуспешно пытался запомнить незапоминающееся, такое чуждое и далекое . А вот чувственный опыт показывает ему, что не так уж это далеко, гораздо ближе, чем коварный английский, изучаемый с детства и поселивший в нем прочный комплекс - убеждение в невозможности выучить иностранный язык. Не будем далее обсуждать, что же у корейцев общего и различного с огромной, нависающей с Запада, дующей на них своими желтыми песками китайской империей, хотя некоторые забавные черты сходства так и просятся на бумагу, например, фраза “Это полезно для здоровья!”. Её вы слышите и там в Китае, и тут в Корее очень часто. И за обедом при объяснении особенностей того или иного блюда, и при сообщении, что ваш офис находится на шестом этаже без лифта. Не будем также повторять общеизвестных стереотипных характеристик корейцев: де трудолюбивы они и скромны, устойчивы к непогоде и другим напастям, терпеливы и простодушны. Отошлем желающих к “Сеульскому вестнику”. А сосредоточимся лучше непосредственно на предмете нашей статьи. Что же такое корейский студент? Сразу же оговоримся, что речь пойдет только о тех, для кого русский язык – это их сознательный выбор. К сожалению немало бедолаг посещают занятия по русскому языку по принуждению, но сейчас не о них речь. Не так-то просто разобраться в этом вопросе, потому что в аудитории корейский студент один, а вне её, на вольном воздухе - совсем другой, прямо как два разных человека. Первый – серьёзный, почтительный, соблюдающий дистанцию, словом, примерный, а иногда и робкий, пассивный, инфантильный студиозус. Студентки (воплощенная скромность, хрупкость; детские кукольные личики, смущенные улыбки) предпочитают сесть подальше, не выделяться, спрятаться за чью-нибудь спину. Бывает жалко смотреть, когда он (она), уткнувшись в собственные руки и для верности накрывшись сверху кепкой, шепчет что-то, замирает в нерешительности, голос его(её) дрожит, слова нейдут из слабых уст. Однако стоит прозвенеть звонку, невесть откуда берется и голос, и темперамент, и удаль молодецкая: является миру почти что лихой джигит (знойная Кармен): в глазах появляется огонь, в разговорах, но уже по-корейски, – энергия и живой интерес. Вот тут-то ты начинаешь догадываться, что есть у твоих студентов другая, недоступная тебе до поры жизнь. Надо поехать с ними на море или
в горы. Там они раскроются перед тобой.
Если надо разместиться на новом месте, сделать, как удобнее всем, всё
получается как бы само собой: споро и естественно. Откуда-то берется еда и
непременное соджу с пивом, поролоновый блестящий, как
фольга, матрасик, чтобы не сидеть на
голой земле, тент над головой от солнца, наконец, все усаживаются и начинаются разговоры. Им
нравится, что ты с ними. Куда-то пропадает ходульность и натянутость, даже
девушки уже не такие жеманные, как в аудитории. Видно, здесь, на природе, им
гораздо легче сбросить конфуцианские вериги и быть такими, какие они есть на
самом деле. Что же выясняется? Похожи мы с корейцами и в восприятии природы, и в любви к беседам за столом и, главное, в общем понимании жизни, “жизненастроении”, какое формируется у народов, прошедших через годы страданий, унижений, бедности, существования в изоляции или в окружении врагов. Не могу не привести отрывок из студенческой работы: “Когда я жила в Москве в общежитии, там была одна дежурная бабушка. Каждый раз, когда я выходила, она ругала меня: “Где твои носки? Куда ты с такими голыми ногами? Простудишься!”. Наверное, американцы могут подумать, что она вмешивалась в мою жизнь, но мне казалось, что это моя бабушка и у неё корейская душа.” Один русский кореец, написавший сначала кандидатскую, а потом и докторскую диссертацию по истории Кореи сказал нам, что есть одно выражение (“прецедентное высказывание”, как принято сейчас говорить), отражающее корейскую ментальность: “Японцы – это кусок золота, а корейцы – это золотой песок”. Может быть, в этом тоже есть ответ на вопрос, почему корейцы ближе к русским, чем другие представители Юго-Востока, и чувствуем мы себя здесь комфортнее, чем в Китае или Японии. В официальной обстановке – да, доминирует коллектив, безликая масса (дань традиции и воспитанию), а неформально – каждый кореец с надеждой ждет, что в нем увидят “золотую песчинку”, оценят его индивидуальность и примут его как равного, относиться по-человечески будут: уважать за доброту, трудолюбие и ум, будут прощать его недостатки – у кого их нет? Он устал быть безликим членом фамильного клана, занимающего определенную ступень на иерархической лестнице. Это противно его природе. Он и даже она – золотая песчинка, а золотая песчинка одинаково не приемлет ни высокомерного или снисходительного к себе отношения, ни тем более отношения как к низшему существу. Проблема личности? Чувство собственного достоинства? А ведь это одно из ключевых понятий русской культуры. И болевая точка, не правда ли? Помните фразу коммунистических времен, грубо, но верно отражающую порядок вещей, характерный для советского тоталитарного государства: “Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак”? К сожалению, мы не знаем корейского, но смеем предположить, что подобное высказывание у них тоже есть. Должно быть обязательно! Потому что корейский порядок вещей сходный. И, наверное, произносится эта фраза в похожих обстоятельствах, вызывая такой понятный нам протест и боль. Система отношений между людьми, построенная на произволе, в силу особенностей свободолюбивого и противоречивого русского национального характера уже давно породила значительный разрыв, несоответствие между моралью официальной, предписанной, и тем, как живут и чем руководствуются люди в реальной жизни. И разрыв этот осознан, переведен в ясную сферу сознания, является частью русской ментальности. Начальник может быть отъявленным негодяем, а доцент – тупым. Что делать, - это жизнь! Никакой крамолы, и сама коллизия банальна: сколько уже об этом сказано! Думается, что для корейского студента это не так. Вот цитата из сочинения: “Не уважать преподавателя ПОКА ЕЩЕ неприлично!”, то есть показать неуважение, публично продемонстрировать или высказать его. А в глубине души или в разговорах с подругой – почему нет? Если преподаватель того не заслуживает. Позволяет ли себе это студент? Что же получается? Мы со своей славянской вседозволенностью подрываем устои корейской морали? Начитался Пушкина с Достоевским – и пожалуйста, - вот вам готовый анархист? А может быть, другое всё-таки? - может быть, мы отвечаем каким-то их внутренним духовным потребностям, назревшим именно сейчас. Легко заметить, что корейские студенты достаточно быстро усваивают и принимают стиль и методы ведения занятий русского преподавателя, хотя привыкли к другому и изначально настроены только на пассивное восприятие. Они откликаются на возможность диалога на равных. Их в первую очередь привлекает то, что преподаватель рядом, за тем же самым столом, а не вещает что-то с высокой кафедры; что его можно спросить, с ним можно посмеяться, можно поинтересоваться, как у него дела и что нового. И нашими общими усилиями русский язык постепенно выходит из разряда “мертвых”, изучаемых ради академического интереса или вообще неизвестно зачем. А уважение к преподавателю становится не формально предписанным, а естественным. Хочется поделиться еще одним наблюдением. “Любовь выше правды”, “Милосердие выше справедливости”, “Совесть выше закона” - вот прецедентные высказывания, отражающие неоднозначность и условность официальных добродетелей в русской картине мира. Как трудно донести их смысл, особенно смысл последнего, до иностранных учащихся из стран с устойчивыми демократическими традициями, чей жизненный опыт не даёт им повода усомниться в силе и справедливости закона (он ведь не вступает в противоречие с совестью). Например, до американца или шведа. Однажды после безуспешных попыток объяснить, что же имеется в виду, пришлось сдаться и порекомендовать для большего понимания предварительно прочитать роман Достоевского “Братья Карамазовы”. А вот корейцы принимают такой поворот мысли, говорят, да, кажется, понятно, более того, есть в этих словах для них что-то притягательное, как откровение. Почему? Трудно ответить… А может быть, у читателей найдется ответ? У этой главы нет завершения, потому что не прошло еще то время, которое отведено нам для работы здесь. И вообще: “Лицом к лицу – лица не увидать!”. Возможно мы упустили что-то главное, и портрет корейского студента оказался неполным. А может быть, вам есть что возразить? ЛИТЕРАТУРА1.Богуславский В.М. Человек в зеркале русского языка, культуры и литературы. –М.,1994 2.Денисова М.А. Русское слово и русский мир.//РЯШ,1997,№2,с.87-93 3.Дмитриева Н.А.Лексико-семантическое поле “культура” в языковой картине мира. –АКД, Донецк,1995 4.Жельвис В.И. Инвектива: опыт тематической и функциональной классификации. Этнические стереотипы поведения. –Л.,1985 5.Караулов Ю. Русский язык и языковая личность. – М.,1987 6.Котречко С.Л. Особенности русского менталитета: опыт сопоставления русского и западно-европейского менталитетов.// Диалог культур в профессиональном общении. Доклады конференции.- М., МГУ.1997 7.Межкультурное общение: новые проблемы и новые решения.- М.,1995 8.Общие и региональные проблемы взаимодействия языков и из систем.- Тюмень, 1997 9.Покровский Н.Е. Ценностно-личностные ориентации в русской и американской культурах.//Диалог культур в профессиональном общении. Доклады конференции. –М.,МГУ.1997 10.Россия и Запад: диалог культур. – М.,1994 11.Языки культуры и проблемы
переводимости.-М.,1987 Сайт создан в системе uCoz
|
|